Сергей Белов
Прекрасный, но обреченный (100 лет со дня рождения Фрэнсиса Скотта Фицджеральда)


Институт круглых дат и юбилеев, конечно же, — чистой воды условность, ритуал, дань протоколу. Но и неплохой способ заставить нас оторваться от дел, обратить внимание на что-то, к нам прямого отношения не имеющее.

Фрэнсис Скотт Фицджеральд родился сто лет назад, 24 сентября 1896 года, в городе Сент-Пол, штат Миннесота, через девять месяцев после Дос Пассоса, «опередив» на один год и один день Уильяма Фолкнера и почти на три — Хемингуэя.

Размышлять над символикой цифр — особое развлечение, но так или иначе Скотт Фицджеральд оказался в самом авангарде поколения, которому удалось совершить Великий Литературный Прорыв и развеять миф о провинциальности американской культуры.

О Скотте Фицджеральде написаны многие тома исследований, да и воспоминания друзей и очевидцев составят целую библиотеку. Много говорилось и о его по-есенински загульной жизни в Нью-Йорке и на Французской Ривьере, о его огромных гонорарах и бешеных расходах — и о вечном конфликте между стремлением разбогатеть и писать хорошую прозу. О его взаимоотношениях с женой Зельдой в Америке рассуждали никак не меньше, чем у нас о Пушкине и Наталье Николаевне. С сочувствием — искренним и показным — говорилось о трагической судьбе этой пары: с 1935 года Зельда не выходила из психиатрических клиник и закрытых пансионатов, а сам Фицджеральд был подвержен депрессиям и запоям. Не остался неосвещенным и его голливудский период, когда он трудился сценаристом. Фицджеральд всегда был героем светских колонок американских газет и однажды стал героем романа. Но в «Разочарованном» (1950) Бадд Шульберг, знавший Фицджеральда по Голливуду, не справился с материалом, лишний раз доказав, что жизнь подчас содержательней вымысла.

Впрочем, Фицджеральд и впрямь походил на Персонажа в Поисках Автора: многие черты его характера и факты биографии так и просились в мелодраму. Лихой дебют в двадцать четыре года, быстрое превращение из дебютанта в мэтра, апогей — «Великий Гэтсби» — и затяжной кризис с намеками критиков, что былой кумир исписался и стал литературной реликвией.

Фицджеральд был уникальным примером того, как масс-лит и высокое искусство могут уживаться в одном даровании, правда, отчаянно конфликтуя между собой. Его легкое перо строчило рассказы-однодневки для модных журналов, а интуиция художника подсказывала ходы, приводившие к возникновению шедевров. Фицджеральд существовал на уровне своих персонажей, лихо ловивших мгновения в годы, которые с его легкой руки получат наименование «век джаза». Но ранний роман «Прекрасные и обреченные», вышедший за семь лет до биржевого краха 1929 года, создаст образ страны, на всех парах несущейся к катастрофе. Персонаж реальной исторической трагикомедии,он окажется проницательным аналитиком, хотя и слабо разбирающимся в законах социально-экономического развития. «Великий Гэтсби» превратился в иронический символ «американской мечты», и восхождение «нового американца», осуществившего заветы основателей нации криминальным путем, обрело многозначность притчи.

Фицджеральд, учившийся у Конрада и Достоевского, смело ломал традиции американского романа с его упором на Событие. Читая и перечитывая его главные вещи, прежде всего «Гэтсби», удивляешься многоплановости образов, полифонии словесных конструкций, любуешься изящной символикой деталей, игрой нюансов, умелым использованием словесных повторов, придающих его прозе особый, завораживающий ритм.

У Фицджеральда не оказалось учеников и подражателей, у Хемингуэя же они были в изобилии. Но масштабы дарований тут ни при чем. Хемингуэевский канон с его игрой в простоту легче поддавался усвоению и пародированию, а фицджеральдовская художественная ткань умело прятала свои образующие элементы.

Вспомним, однако, о русском Фицджеральде. Как это часто бывает, он явился к нам с большим опозданием — не с ровесниками, но с тем, кто младше его, с Апдайком и Сэлинджером. Дебютировал он по-русски в 1958 году вполне знаменательно — рассказом «Первое мая», а в 1965 году, через сорок лет после американской «премьеры», заговорил по-русски и «Великий Гэтсби».

В таком опоздании была своя логика. «Асоциального» Фицджеральда проглядели в 20-30-е годы, когда переводили много и быстро, а потом началась вторая мировая война, и за ней война «холодная». Тогда уже к отбору западных авторов подходили со всей государственной строгостью и больше потчевали русского читателя американским совписом.

Но нет худа без добра. В 60-70-е годы Фицджеральда издавали достойно, без купюр, не уродуя его, как Хемингуэя или Воннегута. Да и переводчиком его главных романов — и «Гэтсби», и «Ночь нежна» — стала Евгения Калашникова. В 1977 году был издан трехтомник писателя, вобравший все основные его вещи, а в 1984 году увидел свет сборник писем, эссе, отрывков из записных книжек Фицджеральда в сочетании с воспоминаниями тех, кто его близко знал.

Теперь уже, наверное, трудно по-настоящему оценить значение этих публикаций, но факт остается фактом: в годы застоя, когда цензура впадала в маразм вместе с режимом, когда умные карьеристы в издательствах понимали, что играют в игру, где можно либо проиграть (издать не то и не того), либо сыграть вничью (не получить выговора за публикацию), не крещенная в храме социализма западная — и не в последнюю очередь американская — проза была глотком свежего воздуха для очень многих.

Фицджеральд, как и Чехов, не дожил до сорока пяти. Он скончался от сердечного приступа 21 декабря 1940 года в Голливуде, оставив недописанным «Последнего магната».

Теперь ему сто лет. Младенчество бессмертия.


Опубликовано в издании: журнал «Итоги», 22 октября 1996 г .


Яндекс.Метрика