Ф. Скотт Фицджеральд
«Принесите горячей воды — и побольше!»
Сценарист Пэт Хобби сидел в своем кабинете и просматривал написанное утром; он только что вернулся с совещания. Приходилось заниматься «отделкой и шлифовкой» чужих сценариев — это была единственная работа, которую ему удавалось получить в эти дни. Надо было наскоро отредактировать чью-то довольно беспорядочно написанную рукопись — и слово «наскоро» уже давно ни пугало, ни вдохновляло его, потому что в Голливуде он начал работать в тридцать лет, а сейчас ему было уже сорок девять. Все, что он сделал за утро (не считая перестановки некоторых реплик — что он, впрочем, тоже вполне заслуженно мог считать своим писательским вкладом) — то есть, всё, что он придумал и добавил в сценарий, заключалось в одной-единственной реплике в повелительном наклонении, которую произносил Доктор:
«Принесите горячей воды — и побольше!»
Реплика была хороша. Она пришла ему в голову сразу, как только он прочитал рукопись. В старые добрые времена немого кино Пэт использовал бы ее в качестве титра и закончил диалог где-то за кадром, но в звуковом кино требовались реплики для остальных персонажей, участвующих в сцене. В голову ничего не приходило.
— Принесите горячей воды, — повторил он, — и побольше!
Слово «вода» сразу же навеяло ему приятную мысль о столовой. Мысль, кроме того, имела оттенок благоговения — для такого «ветерана» киноиндустрии, каким был Пэт, в плане карьеры больше значило то, с кем он обедал, чем то, что он надиктовывал у себя в кабинете. «Кино — не искусство, — часто повторял он. — Кино — это производство!»
— Кино — не искусство, — заметил он Максу Лиму, который не спеша что-то потягивал из стакана, — это всего лишь производство!
На протяжении последних трех недель Макс подбрасывал ему кое-какую временную работу.
— Слушай, Пэт! Ты уже набросал хоть что-нибудь на бумаге?
— Могу сказать, что я уже придумал кое-что, что заставит их… — и он назвал общеизвестную физиологическую функцию организма, сделав это с таким поразительным бесстыдством, которое вы вряд ли встретите даже за кулисами театра.
Макс попытался измерить глубину его искренности.
— Не мог бы ты прочесть что-нибудь прямо сейчас?
— Нет. Но это перевернет все их старые кишки — ты понимаешь, что я хочу сказать…
Макс был полон сомнений.
— Ладно, пиши дальше. И если ты вдруг наткнешься на какие-нибудь медицинские нюансы, которые не сможешь обойти, обратись к докторам на станцию первой помощи. Тебе обязательно подскажут!
Дух покойного первооткрывателя Пастера засветился в глазах Пэта.
— Спасибо. Так и сделаю!
Проходя мимо каких-то декораций, он чувствовал себя превосходно — ему было так хорошо, что он решил «приклеиться» к продюсеру и пообедать вместе с ним за «Большим cтолом». Но Макс разрушил все его планы холодным «Увидимся!» и ускользнул от него в парикмахерскую.
Когда-то Пэт был заметной фигурой за «Большим cтолом». В свою «золотую пору» он часто обедал в обществе киномагнатов. Будучи родом из старого Голливуда, он понимал его шутки, его суету и его социальную иерархию с мгновенными взлетами и падениями. Но сейчас за «Большим cтолом» появилось слишком много новых лиц — лиц, которые смотрели на него с обычным для Голливуда подозрением. А за маленькими столиками, где обедали молодые сценаристы, кажется, принимали свою работу чересчур всерьез… И Пэт лучше наскоро перекусил бы сандвичем где-нибудь в уголке, чем сел бы за один стол с секретарями или с массовкой.
Пробравшись задворками к станции «Красного Креста», он попросил позвать врача. Молодая медсестра, поспешно заканчивая красить губы, ответила, не отрываясь от зеркала:
— Он вышел. А что случилось?
— А-а-а… Ну, тогда зайду попозже.
Она закончила свой макияж и повернулась к нему лицом — девушка была совсем молоденькой, на лице играла извиняющаяся улыбка.
— Я ухожу на обед, а вам поможет мисс Стейси.
Внезапно у него возникло старое-старое чувство, оставшееся в нем с тех времен, когда он был женат — чувство, что если он пригласит эту красивую девочку на обед, неприятностей не избежать. Но он сразу вспомнил, что в настоящий момент у него нет никаких жен — обе его бросили, и каждая требовала раздела имущества.
— Я сейчас работаю над образом врача, — сказал он, — и мне нужна консультация.
— Медицинская?
— Что-то в этом роде. Послушайте — я хочу пригласить вас пообедать, а за обедом мы могли бы немного поговорить о медицине…
Медсестра колебалась.
— Даже не знаю… Я работаю тут первый день…
— Ничего страшного! — уверил он ее. — В студиях царит демократия, каждый здесь просто «Джо» или «Мэри», начиная с «шишек» и кончая мальчишками-посыльными.
И по дороге в столовую он блестяще это доказал, поприветствовав известного актера и услышав в ответ свое имя. И в столовой, когда они сели совсем рядом с «Большим cтолом», его продюсер — Макс Лим — подмигнул ему и в шутку произнес: «Снимаю!»
Медсестра — ее звали Хелен Эрли — усердно оглядывала столовую.
— Что-то не вижу я тут никаких знаменитостей! — пожаловалась она. — Хотя нет — вон там, кажется Рональд Кольман! Вот уж никогда бы не подумала, что в жизни Рональд Кольман так выглядит!
Пэт неожиданно указал на пол.
— А вот и Микки Маус!
Она подпрыгнула и Пэт рассмеялся своей шутке — но Хелен Эрли уже во все глаза смотрела на статистов в костюмах, заполнивших весь холл цветами «Второй империи». Пэт был слегка обескуражен, видя, как ее внимание растрачивается впустую на недостойных.
— Важные «шишки» всегда сидят вон за тем столом, — с торжественной задумчивостью произнес он, — продюсеры и все остальные, за исключением высшего руководства. Все эти люди могут нанять Рональда Кольмана в качестве личной прачки. Я обычно тоже там обедаю, но у них не принято сидеть с дамой. За обедом, так повелось, дамам там не место!
На Хелен это не произвело никакого впечатления, хотя из вежливости она заметила:
— Думаю, что быть сценаристом прекрасно… Наверное, это очень интересная работа?
— Да, есть свои плюсы, — ответил он.
Он уже давно считал, что это собачья работа.
— Так что бы вам хотелось узнать о медицине?
И вновь началась работа. Что-то щелкнуло у Пэта в голове, стоило ему вспомнить о сценарии.
— В общем, мы с Максом Лимом — вон тот человек, сидящий к нам лицом — вместе пишем сценарий о Докторе. Понимаете? Вам нравятся картины про больницы?
— Да… — и через мгновение добавила: — из-за них я и пошла учиться на медсестру.
— И мы должны сделать эту картину правдоподобной, потому что ее увидят миллионы людей. Доктор в сценарии говорит окружающим, чтобы ему принесли горячей воды. Он говорит: «Принесите горячей воды — и побольше!» И нам хотелось бы знать, что же делают и говорят в ответ на это?
— Ну… Скорее всего, просто приносят воду… — сказала Хелен, а затем, слегка смущенная подобным вопросом, добавила: — А кто еще там находится?
— Ну… Чья-то дочь, и человек, который живет в доме, и адвокат, и человек, которого ранили…
Перед тем, как ответить, Хелен попыталась переварить эту информацию.
— … и еще один парень, но я собираюсь его выкинуть, — закончил Пэт.
В разговоре наступила пауза. Официантка принесла сандвичи из тунца.
— В общем, если врач что-то просит, то это — приказ! — произнесла Хелен.
— Хм…
Внимание Пэта оказалось целиком захвачено странной сценой у «Большого cтола»; одновременно он спросил:
— Вы замужем?
— Нет.
— И я не женат.
Рядом с «Большим cтолом» стоял какой-то статист в костюме русского казака; его усы свирепо топорщились. Он стоял, положив руку на спинку стоявшего между режиссером Патерсоном и продюсером Лимом стула.
— Здесь занято? — спросил он с явным славянским акцентом.
Взгляды всех сидевших за «Большим cтолом» сразу обратились на него. Не разглядев его, все решили, что это какой-то известный актер. Но это было не так — на нём был один из многоцветных костюмов статистов, буквально наводнивших столовую.
Кто-то за столом ему ответил: «Здесь все места заняты». Но мужчина потянул стул на себя и сел, придвинувшись к столу.
— Надо ведь мне где-то поесть! — заметил он с усмешкой.
Дрожь пробежала по всем близлежащим столикам. Пэт Хобби наблюдал за сценой с открытым ртом. Это было неслыханно — нечто вроде пририсованного к «Тайной Вечери» Дональда Дака.
— Взгляните туда! — сказал он Хелен. — Бедняга! Что сейчас с ним будет!!!
Тишину изумления за «Большим cтолом» разорвал голос Неда Хармана, старшего управляющего студии.
— Этот столик занят! — сказал он.
Статист бросил на него взгляд, оторвавшись от меню.
— Мне сказали, что я могу сесть где угодно.
Он кивком подозвал официантку, которая все никак не решалась к нему подойти, так как не могла решить, что скажет на это метрдотель.
— Статисты не обедают за этим столом, — все еще вежливо заявил Макс Лим. — Этот стол…
— Я хочу есть, — упрямо перебил его Казак. — Я провел на ногах шесть часов, пока они снимали эту вонючую битву, а сейчас мне хочется есть!
Тишина сгущалась — из угла, где сидел Пэт, казалось, что она осязаема и нависла под потолком.
Статист устало покачал головой.
— Не знаю, кто всё это насочинял? — сказал он, и Макс Лим подался вперед со стула. — В Голливуде такой отвратительной дряни ещё не снимали!
Сидя за своим столиком, Пэт размышлял — почему они ничего не делают? Почему они не бьют нахала и не оттаскивают его от стола? Уж если они сами были трусами, то могли бы хоть позвать полицейского…
— Кто это? — Хелен Эрли невинно смотрела туда же, куда и он. — Кто-то, кого я должна знать?
Пэт внимательно прислушивался к зазвеневшему от злости голосу Макса Лима.
— Встань со стула и иди отсюда, приятель, да побыстрее!
Статист нахмурился.
— Кто смеет мне приказывать? — спросил он.
— Сейчас узнаешь!
Макс обратился ко всем сидевшим за столом:
— Где Кушман? Где ответственный за массовку?
— Попробуйте хоть пальцем меня тронуть, — сказал статист, выдвинув эфес сабли из ножен и показав его из под стола, — и ваше ухо познакомится вот с этим. Я знаю свои права!
Дюжина сидевших за столом мужчин, олицетворявших собою тысячи долларов в час, сидели молча, как контуженные. Далеко от них, у двери, один из стоявших там полицейских почуял неладное и начал локтями прокладывать себе путь сквозь толпу, заполнявшую столовую. И Большой Джек Уилсон, один из режиссеров, тоже встал, собираясь выйти из-за стола.
Но все они опоздали — потому что у Пэта Хобби больше не было сил это терпеть. Пэт выскочил из-за своего столика и схватил большой тяжелый поднос с ближайшего сервировочного стола. В два прыжка достиг он места действия — и, подняв поднос, опустил его на голову статиста изо всех своих оставшихся сорокадевятилетних сил. Статист, собиравшийся в этот момент подняться, чтобы встретить во всеоружии грозную атаку Уилсона, получил удар сбоку, приняв его лицом и виском. Когда он осел на пол, то несколько струек крови, побежавших по его голове, промыли канавки в искусно наложенном на лицо гриме. Казак упал между стульями на бок.
Тяжело дышавший Пэт с подносом в руке склонился над ним.
— Грязная крыса! — закричал он. — Что ты…
И Уилсон, и полицейский подоспели слишком поздно; несколько человек, в ужасе от случившегося, рывком вскочили со стульев, чтобы рассмотреть все получше.
— Он просто хотел пошутить! — крикнул один из них. — Это Уолтер Херрик, сценарист! Это его картина!
— Боже мой!
— Он хотел подшутить над Максом Лимом. Говорю вам, это была шутка!
— Поднимите его.. Вызовите врача… Осторожнее!
Хелен Эрли торопливо вскочила со стула; Уолтера Херрика вытащили на свободное место, уложили на пол; послышались крики: «Кто это сделал? Кто треснул его по башке?»
Пэт позволил подносу соскользнуть с его грешных рук на стул. В суматохе звука падения никто и не заметил.
Он увидел, как Хелен Эрли проворно обкладывает рану чистыми салфетками.
— Как вы могли допустить, чтобы это случилось?! — кричал кто-то.
Пэт поймал взгляд Макса Лима, но Макс тут же отвернулся и Пэтом овладело чувство, что с ним собираются поступить не по совести.
Он, единственный из участников этого происшествия — неважно, была ли причина столкновения реальной или вымышленной, — действовал. Он единственный вел себя, как подобало мужчине, в то время как все остальные напыщенные ничтожества позволяли себя безнаказанно унижать и оскорблять. А теперь, по всей видимости, вся ответственность за происшедшее падет на него — потому что Уолтер Херрик был «в моде», он писал самые кассовые в Нью-Йорке мюзиклы и зарабатывал три тысячи в неделю. Ну кто мог знать, что это была просто шутка?
Появился врач. Пэт заметил, как он что-то сказал метрдотелю, пронзительный голос которого заставил официанток лететь подобно осенним листьям в направлении кухни.
— Принесите горячей воды — и побольше!
Слова упали неестественно-тяжким грузом на душу Пэту. Но даже сейчас, зная «из первых уст», что за ними следует, он все равно не мог придумать, как ему продолжить сценарий?
Оригинальный текст: “Boil Some Water — Lots Of It!”, by F. Scott Fitzgerald.