Ф. Скотт Фицджеральд
Премьера Пэта Хобби
— Нет у меня для тебя работы, — сказал Бернерс. — Сценаристов у нас сейчас хоть пруд пруди!
— А я не насчет работы, — с достоинством произнес Пэт. — Считаю, что мне положены билеты на сегодняшнюю премьеру, раз сценарий наполовину мой!
— Ах, да, как раз хотел с тобой поговорить, — нахмурился Бернерс. — Возможно, придется убрать твое имя из титров.
— Что? — воскликнул Пэт. — Но ведь я уже в титрах! В «Репортере» посмотри! Так и написано: «Сценарий Пэта Хобби и Уорда Уэйнрада».
— Но возможно, тебя придется убрать в копиях для проката. Уэйнрад вернулся с восточного побережья и поднял страшный шум. Он говорит, что твое участие исчерпывалось заменами «нет» на «нет, сэр!», «малиновый» на «красный» и всё в таком духе.
— Я работаю уже двадцать лет, — ответил Пэт. — И знаю свои права! Этот парень снес яйцо. А меня наняли, чтобы вырастить из него курицу!
— Вовсе нет, — возразил Бернерс. — После того, как Уэйнрад уехал в Нью-Йорк, я взял тебя, чтобы довести до ума одного персонажа второго плана. Если бы я не поехал рыбачить, тебе вряд ли удалось бы приписать свое имя к сценарию. — Джек Бернерс замолчал; тусклые, с красными прожилками глаза Пэта вызвали у него жалость. — Тем не менее, я рад, что после стольких лет твое имя опять мелькнет на экране…
— Обращусь в профсоюз сценаристов, там помогут!
— Шансы — нулевые. Ну, чего уж там, Пэт… По крайней мере, сегодня твое имя будет на экране, и все про тебя вспомнят, старина! Я постараюсь раздобыть тебе билеты — но ты смотри, поосторожнее с Уэйнрадом. Когда тебе за полтинник, репутация долго сохнет.
— Мне до полтинника как до луны, — ответил сорокадевятилетний Пэт.
Зазвонил селектор. Бернерс поднял трубку.
— К вам Уэйнрад!
— Попросите подождать. — Он повернулся к Пэту: — Это Уэйнрад. Уходи через заднюю дверь.
— Так как насчет билетов?
— Загляни ближе к вечеру.
Для юного энтузиаста кинематографа удар был бы сокрушительным, но Пэт был сделан из более прочного материала. Прочность появилась не сама по себе, а стараниями жестокой судьбы, неотступно преследовавшей его вот уже лет десять. Применяя весь свой опыт, цепляясь за любую травинку, какую только можно было найти в пространствах между Вашингтон-бульвар и Вентурой, а также Санта-Моникой и улицей Вайн, Пэт всё ещё как-то умудрялся лавировать. Иногда у него на пути попадался случайный кустик, и тогда на мгновение удавалось затормозить на островке, именуемом «халтура», но, в общем и целом, это лавирование продолжалось со скоростью, от которой у менее прочного человека закружилась бы голова.
Благополучно выбравшись из кабинета Бернерса, Пэт, что характерно, смотрел только вперед и не оглядывался. Он думал о том, что сейчас пропустит стаканчик с букмекером Луи, а затем зайдет к каким-нибудь старым друзьям на студии. Изредка — хотя год от года все реже и реже — такие визиты приносили работу, причем быстрее, чем ты мог бы произнести любимое слово «Санта-Анита». Но, пропустив стаканчик, он вдруг увидел девушку!
Она явно потерялась. Стояла и с интересом глазела на грузовики со статистами, подкатившие к столовой. А затем беспомощно огляделась — так беспомощно, что, не схвати Пэт её за руку и не потяни в сторону, грузовик наехал бы прямо на неё.
— Ох, благодарю вас! — сказала она. — Спасибо вам большое! Представляете, приехала сюда с группой на экскурсию и сдала фотоаппарат полицейскому в какую-то камеру хранения. Пошла за ним на пятую площадку, как сказал экскурсовод, а там закрыто!
Она была «хорошенькой блондинкой». На циничный взгляд Пэта, все хорошенькие блондинки были похожи друг на друга, как куклы в магазине. Разными у них были только имена.
— Буду рад помочь, чем смогу! — сказал Пэт.
— Вы очень любезны. Меня зовут Элеонора Картер, я из Бойзе, это в штате Айдахо.
Пэт тоже представился и сказал, что пишет сценарии. Поначалу она слегка разочаровалась — но через мгновение просияла.
— Сценарии?… Ну да, конечно! Фильм ведь надо придумать — я просто до сих пор как-то не задумывалась, что кто-то ведь, наверное, должен этим заниматься, и никогда с такими людьми не встречалась!
— Сценаристам платят триста пятьдесят в неделю, не меньше, — уверенным тоном пояснил Пэт. — В Голливуде сценаристы — самые большие «шишки»!
— Знаете, как-то никогда не приходило в голову…
— Вермут Шоу пытался тут работать, — сказал он, — и Эйнштейн тоже, но у них не пошло — тут слишком высокие требования.
Они подошли к расписанию съемок и Пэт увидел, что сегодня шла работа на трех площадках, а один из режиссеров был его старым приятелем.
— А что вы написали? — спросила Элеонора.
На горизонте замаячил знаменитый актер, и Элеонора тут же уставилась на него и не отводила взгляд, пока он не прошел мимо. Ну и ладно — картины, в которых участвовал Пэт, она бы все равно не вспомнила.
— Ну, это, в основном, немые фильмы, — сказал он.
— А-а… А последние ваши картины?
— М-м-м… Вот, недавно писал сценарий для «Юниверсал» — не знаю только, как они в конце концов назвали фильм… — Он увидел, что это не произвело на неё впечатления. Надо было быстро что-то придумать. Что они там у себя в Бойзе видели? — «Отважные капитаны» — моя работа, — нагло заявил он. — И еще «Летчик-испытатель», и «Грозовой перевал» и… ах, да — еще «Ужасная правда» и «Мистер Смит едет в Вашингтон».
— Вот это да! — воскликнула она. — Это же мои любые фильмы! Моему парню больше всего нравится «Летчик-испытатель», а мне — «Победить темноту»!
— «Победить темноту», на мой вкус, отвратительно снято, — скромно заметил он. — Для снобов, — и он добавил, чтобы придать своей оценке масштаб: — Я тут уже двадцать лет работаю.
Они подошли к площадке и зашли в павильон. Пэт попросил передать режиссеру, кто пришел — и их пустили дальше. Им повезло: Рональд Кольман как раз репетировал сцену.
— Это вы написали? — шепотом спросила Элеонора.
— Меня просили взяться, — ответил Пэт, — но я тогда был занят.
Он снова почувствовал себя молодым, авторитетным и активным участником множества проектов. И вдруг вспомнил одну вещь.
— Кстати, сегодня вечером — премьера моей новой картины!
— Вашей картины?
Он кивнул.
— Я пригласил Клодетт Кольбер, но она простудилась. Не составите ли мне компанию?
II
Он встревожился, когда она упомянула о семье, но тревога прошла, когда обнаружилось, что речь идет всего лишь о престарелой тетушке. Как в добрые старые времена, он предвкушал прогулку под руку с хорошенькой блондиночкой на глазах у толпившейся на тротуаре публики. Его машина считалась модной ещё в 1933 году — но на это он мог бы сказать, что взял её напрокат; слуга-японец только что разбил лимузин, знаете ли… Ну и что дальше? Он пока не знал, но был уверен, что этот вечер он проведет по-королевски.
В столовой он расплатился за себя и за неё; девушка так его взволновала, что он даже начал думать о том, как бы ему раздобыть пустую квартирку на вечер? Прозвучало избитое предложение «попробовать себя в кино». Но Элеонора думала только о том, как бы поскорее добраться в парикмахерскую, чтобы успеть завиться к вечеру, так что он волей-неволей был вынужден проводить её до ворот. Он выпил еще стаканчик с Луи и направился в приемную Джека Бернерса за билетами.
Они уже ждали его в конверте у секретарши.
— Это было нелегко, мистер Хобби!
— Нелегко? Почему? С каких это пор автор не может сходить на свою премьеру? Что тут такого необычного?
— Да не в этом дело, мистер Хобби, — ответила она. — О картине столько говорили, что не было ни одного свободного места!
Ничуть не успокоившись, он ворчливо пожаловался:
— А обо мне, конечно, просто-напросто забыли!
— Мне очень жаль. — Она замялась. — Это вообще-то билеты мистера Уэйнрада… Он вышел в ярости, крикнул, что никуда не пойдет — и швырнул их мне на стол. Может, не надо было вам про это рассказывать…
— Так это его билеты?
— Да, мистер Хобби.
Пэт восхищенно причмокнул. Это было похоже на триумф! Уэйнрад утратил самообладание, а такое в мире кино никогда не прощается — можно лишь притвориться, что это произошло, но не более того — и его вагонетка, похоже, не так уж и прочно стояла на рельсах… Возможно, Пэту стоило бы вступить в профсоюз сценаристов и поискать защиты там — конечно, если его в этот профсоюз примут.
Эта проблема была чисто теоретической. К пяти он должен был заехать за Элеонорой, чтобы перед началом успеть «посидеть где-нибудь за коктейлем». За два доллара он купил рубашку, надел её прямо в магазине вместо старой, еще за четыре прикупил альпийскую шляпу с пером — ополовинив, таким образом, свой текущий банковский счет, всё содержимое которого, после памятного банковского кризиса 1933 года, он благоразумно предпочитал хранить у себя в кармане.
Элеонора без задержек выпорхнула со стороны скромного гостиничного бунгало. По совету Пэта вечернее платье осталось в чемодане, но и без него она выглядела сияющей и стройной, как все хорошенькие блондинки из прошлого. И страстной — восторг и признательность так и били из неё ключом. М-да, кто бы мог ему уступить квартирку до завтра?
— Хочешь, устрою тебе пробу? — спросил он, когда они входили в бар «Браун Дерби».
— Конечно, а кто бы отказался?
— Ну, некоторые и за миллион не согласятся. — В любви у Пэта бывали и неудачи. — Некоторые предпочитают всю жизнь стучать по клавишам или быть на подхвате. Честное слово!
— А я бы все отдала за пробу! — сказала Элеонора.
Глядя на неё два часа спустя, он на полном серьезе подумал, как бы это можно было устроить? Можно было попробовать Гарри Гуддорфа, еще был Джек Бернерс — но его влияние на них давно уже было нулевым. Он всё же сделает для неё что-нибудь, решил он про себя. По крайней мере, постарается заинтересовать какого-нибудь агента — конечно, если вечером все пойдет так, как надо.
— А ты завтра занята? — спросил он.
— Нет, — сразу ответила она. — Давай скорее пойдем поедим, а то опоздаем на премьеру!
— Да-да, конечно…
Он совершил еще один опустошительный набег на свой банковский счет — на этот раз пришлось оплатить шесть порций виски, ведь всякий имеет право отпраздновать собственную премьеру — и повел её обедать в ресторан. Ели они мало. Элеонора была слишком взволнована, а Пэт уже получил свою порцию калорий в жидкой форме.
Да, давно уже он не видел фильмов с собственным именем в титрах. Пэт Хобби! Будучи человеком из народа, он всегда появлялся в титрах просто как «Пэт Хобби». Приятно было бы увидеть это имя опять; хотя он и не ожидал, что его старые приятели вдруг встанут и затянут «К нам приехал, к нам приехал…», он был уверен, что многие наверняка захотят дружески хлопнуть его по плечу, а сам он привлечет некоторое внимание в толпе на выходе после премьеры. Это было бы здорово!
— Мне как-то не по себе, — сказала Элеонора, когда они пробирались по аллее сквозь толпу зевак.
— Ну да, они все смотрят на тебя, — уверенно сказал он. — Они глядят на эту симпатичную мордаху и пытаются вспомнить, где же ты снималась?
Один из зевак протянул Элеоноре блокнот и карандаш для автографа, но Пэт уверенно отстранил его и повел её дальше. Они опоздали — на входе раздался киношный эквивалент вопля «Посадка окончена!»
— Пожалуйста, ваши билеты, сэр!
Пэт вытащил их из конверта, передал контролеру и сказал Элеоноре:
— Билеты с местами — неважно, что мы опоздали.
Она придвинулась к нему поближе и ухватила его за руку — как выяснилось позже, этому моменту и суждено было стать кульминацией её дебюта. Не успели они пройти и трех шагов в зал, как Пэту на плечо легла чья-то рука.
— Приятель, это не сюда билеты!
И не успели они еще толком ничего понять, как вновь оказались снаружи перед дверью, под прицелами подозрительных глаз.
— Меня зовут Пэт Хобби. Я — автор сценария!
На мгновение в глазах блеснуло доверие. Но затем неумолимый билетер принюхался и встал у них на пути.
— Приятель, да ты под градусом! Твои билеты на совсем другое шоу!
Элеонора оглянулась вокруг, ей опять стало не по себе, но Пэт сохранял спокойствие.
— Зайди внутрь и найди там Джека Бернерса, — сказал Пэт. — Он тебе подтвердит!
— Так, слушай-ка, — прохрипел билетер, — эти билеты на мюзикл в другой театр. — И продолжил теснить Пэта от входа. — Так что давайте-ка вперед на ваше шоу, ты и твоя подружка! Приятного вечера!
— Ты не понял. Я написал этот сценарий!
— Ага. Вчера во сне?
— В программе посмотри. Там мое имя. Я — Пэт Хобби!
— Можешь доказать? Ну-ка, покажи свои права!
Вытаскивая документ, Пэт прошептал Элеоноре: «Не волнуйся, всё в порядке!»
— И при чем тут Пэт Хобби? — объявил контролер, рассмотрев права. — Тут написано, что владельцем машины является «Голливудский трест кредитования». Это ты, что ли?
Впервые в жизни Пэт не нашелся, что ответить — он молча бросил взгляд на Элеонору. Ничто в её лице не могло опровергнуть его догадку о том, что прямо сейчас вместо него для всех окружающих зияло одно пустое место.
III
Несмотря на то, что обычная толпа зевак с типично американским легким удивлением — зачем они тут вообще собрались — стала понемногу рассеиваться, некоторых вдруг останавливало нечто захватывающее и мучительное в выражениях лиц Пэта и Элеоноры. Было ясно, что они такие же безбилетники, как и все остальные, но вопиющая беззастенчивость их попыток пройти в зал вызвала всеобщее возмущение — толпа такой беззастенчивости не сочувствовала. Послышались первые насмешки. Вдруг — а Элеонора уже начала бочком двигаться подальше от места неприятной сцены — у двери произошла какая-то суматоха. Из зала вышел одетый во фрак двухметровый мужчина, остановился и стал оглядывать толпу, пока не нашел глазами Пэта.
— А вот и ты! — заорал он.
Пэт узнал Уорда Уэйнрада.
— Заходи, полюбуйся! — проревел Уэйнрад. — Иди, полюбуйся! На вот тебе мои билеты! Такое мог снять только кретин! Иди, полюбуйся-ка! — Билетеру он сказал: — Пропустите его! Это же его сценарий! Я не поставлю своё имя ни на одном кадре!
Дрожа от ярости, Уэйнрайт всплеснул руками и стал прокладывать себе путь среди взволнованной толпы.
Элеонора страшно испугалась. Но чувство, заставившее её раньше произнести «Я бы все отдала за пробу!», заставило её теперь остаться на месте — хотя она прямо кожей чувствовала, как из воздуха к ней тянутся невидимые руки, чтобы унести обратно домой в Бойзе. Она уже совсем было собралась бежать подальше отсюда, изо всех сил… Неумолимый билетер и высокий незнакомец помогли воплотиться в ясную мысль её смутному ощущению, что Пэт — не «первый сорт». Она никогда не позволила бы этим налитым кровью глазам приблизиться к ней — ну, разве что для прощального поцелуя у двери. Она берегла себя для кого-то другого — и этот другой был точно не Пэт. И в то же время она чувствовала, что внимание толпы было наградой — ей еще никогда не удавалось этого испытать. Она несколько раз бросала взгляды на толпу — и нерешительный страх понемногу ушел, и явилась величавость.
Она почувствовала себя звездой экрана.
Пэт тоже был сама уверенность. Теперь это была его премьера; все само шло ему в руки: при запуске картины в прокат на экране в титрах будет только его имя! Ведь чьё-то имя там должно стоять, правильно? А раз Уэйнрайт решил убрать свое…
АВТОР СЦЕНАРИЯ — ПЭТ ХОББИ
Он крепко ухватил Элеонору под локоток и торжествующе повел её к двери:
— Выше нос, крошка! Это ведь Голливуд, понимаешь?
Оригинальный текст: Pat Hobby’s Preview, by F. Scott Fitzgerald